Я живу совсем недалеко от этого аббатства. Колокольню его я вижу чуть ли не из окна. В течение многих лет, проезжая мимо него на автомобиле или велосипеде, или заглядывая в монастырскую лавку, да и в церковь я заходила не раз, я никак не могла понять, что же в нем такого особенного? Почему, поверьте, нет ни одного миланца, которому хотя бы на слух не было знакомо название Кьяравалле? Ведь церковь какая-то обшарпанная, на колокольне кусты, да и вообще, скажем, есть и получше. И это мнение я сохраняла до тех пор, пока мне не довелось, совершенно случайно, посетить этот монастырь с опытным, знающим экскурсоводом, который погрузил меня в глубокую историю, окружающую это место и, действительно, открыл мне глаза.
Потому что, для того, чтобы по-настоящему оценить Кьяравалле нужно,прежде всего, знать его историю. Сюда нужно приезжать подготовленными. В противном случае, вас постигнет разочарование, а память ваша сохранит только внешний, увы, в наши дни довольно невзрачный, вид, который очень быстро из нее сотрется, и вы так и не сможете понять, почему это аббатство на протяжении стольких веков считалось и до сих пор считается самым важным в Милане.
За свою почти тысячелетнее существование аббатство Кьяравалле пережило все: славу, богатство, несправедливый дележ, разорение наполеоновскими солдатами, полное запустение. Но, несмотря на все превратности, выпавшие на его судьбу, оно, хоть в меньших, по сравнению с прошлым, масштабах, все равно до сих пор считается по важности первым монастырем Милана. Любовь и уважение к нему не смогла искоренить из сердца миланцев даже более, чем вековая заброшенность. Он постепенно возродился, чтобы вновь занять то особое место духовного маяка, которое всегда занимал в жизни города.
Маяком, впрочем, он всегда служил не только духовным. Расположенный в четырех километрах к югу от городских ворот, посреди заливных лугов и возделываемых полей, на древней дороге Виа Эмилия, ведущей в Рим, со своей почти шестидесятиметровой колокольней, он являлся надежным ориентиром для путников, направлявшихся или возвращавшихся из Вечного Города. Видя ее на горизонте, они сразу понимали, сколько верст отделяло их от Милана.
Бережно оберегают миланцы и память об основателе монастыря – святом Бернарде Клерворском. На то есть причина.
Этот мудрый и деятельный французский аббат в миланскую историю вошел не просто как основатель очередной монашеской обители, но, прежде всего, как миротворец, которому удалось потушить годами бушевавшую в этих местах восемсот лет назад, разгоревшуюся на религиозной почве братоубийственную войну.
Родился Бернард во Франции, в Бургундии, в 1091 году. Достигнув двадцатилетнего возраста и почувствовав в себе призвание, он принимает постриг в бенедиктинском монастыре Ситò, где аббатом все еще является сам его основатель Роберт Молемский. Пробыв в Ситò некоторое время, он понимает, что правила этой обители, согласно его представлении о монашеской жизни — это игра в бирюльки. Они для него недостаточно суровы. В 1115 году решает основать свой собственный монастырь, целью которого должно было сделаться духовное возвышение через труд, самодисциплину и, конечно же, молитву. Дабы реализовать свои аскетические устремления он переселяется в невозделанную тогда долину в регионе под многообещающим для нас названием Шампань, на подаренный ему для этих целей дальним родственником земельный участок. Пусть орден и новый, но, дабы продемонстрировать уважение материнскому дому, ему дается название Цистерцианский, от латинского названия города Ситò — Cistercium. К Бернарду присоединяются двенадцать послушников, среди которых четыре родных брата, один дядя и двоюродный брат. Трудолюбие и послушание монахов дают свои плоды. Вскоре опустошенная постоянными войнами долина превращается в богатый виноградник, монастырь богатеет, а его дальновидный настоятель приобретает славу и влияние, причем не только у себя на родине, но и за ее пределами. К тому времени ему не только удалось основать свою обитель во Франции, но и cовместно со своим кузеном Гуго де Пейном поучаствовать в создании известного всем ордена Рыцарей Темплиеров в Иерусалиме.
Вообще Бернард был сторонником крестовых походов и активно агитировал многочисленных в те времена обедневших аристократов, подавшихся в рыцари не от сладкой жизни, принять в них участие. Согласитесь, это был довольно изобретательный способ выслать подальше, но под уважительным предлогом, праздно шатающихся от замка к замку здоровых молодых людей, прежде, чем тем в голову начали бы приходить странные идеи.
В 1054 году христианский мир делится на Католическую и Православную церкви. Не успела улечься буря, как в 1130 году происходит новый раскол (по-научному «схизма»), уже внутри католического мира. Свое право на святой престол одновременно решают оспорить одновременно два папы: Иннокентий II — в миру Грегорио Папарески, принадлежавший к древнему клану римских патрициев Гвидони, и Анаклет II — в миру Пьетро Пьерлеони, выходец из принявшей веком ранее христианство богатой еврейской семьи.
Согласно правилам конклава, все карты, вроде бы, были на руках у Анаклета, избранного большинством кардиналов. Но нашлись и те, кто решил поддержать Иннокентия. Ему помогают бежать из Рима и установить связи в Европе, в том числе с императорским двором. А у императора Локтария насчет Италии свои виды: убрать с дороги самозванца Конрада Швабского, который при поддержке миланского епископа Ансельмо объявил себя королем сначала в Монце, а теперь грозит сделать это и в стратегически важном городе Милане.
Порешили воздействовать на миланского епископа. Поначалу, по-хорошему, убеждением и посулами. Но Иннокентию самому ехать в Милан, конечно, нельзя. Необходим влиятельный посол, который бы смог переманить раскольников на свою сторону. Здесь-то папа вспоминает о влиятельном аббате из Клерво, известного своим дипломатическим чутьем и ораторскими способностями. В 1134 году Иннокентий II просит его съездить переговорить с ретивым епископом.
Бернардо прибывает в Милан в сопровождении нескольких французских епископов и кардиналов. Принимают его с почестью, и останавливается он в приходском доме при самой важной в городе базилике Сан-Лоренцо. Сразу же по приезде, со ступенек базилики, аббат обращается к миланцам с речью, и его аргументы настолько убедительны, что всем присутствующим сразу становится ясно, на чьей стороне Всевышний. С правой стороны у входа за стеклом находится текст трех посланий Бернарда, адресованных миланцам, датируемые 1134-35 г.г. Действительно, в красноречии святому Бернарду отказать никак нельзя. Было ему тогда 44 года.
Братоубийственной войне, наконец, начинает видеться конец. Горожане ликуют и полны желания следовать за аббатом хоть на конец света. Немало и таких, кто, не отходя от места, готов принять постриг. Бернард ничего против этого не имеет и с гонцом вызывает подкрепление из Клерво. Приехавших из Франции собратьев временно расселяют в бенедиктинском монастыре святого Амвросия (где в настоящий момент располагается Католический Университет).
Тут же находится и место под новый монастырь. В четырех километрах от Римских городских ворот, в деревушке Ровеньяно. Сама местность не ахти, сплошные болота. Но для цистерцианцев — чем хуже, тем лучше. Будет чем плоть усмирять. Новой обители поначалу окрещают Святой Марией из Ровеньяно, но вскоре ее решают переименовать. Французское название Клерво — «Светлая Долина», что по-итальянски произноситя как Кьяравалле, звучит более романтично.
В январе 1135 года закладывается первый камень. Поучаствовав в этом торжественном мероприятии, Бернард, наконец-то, может вернуться к своим обязанностям во Франции, оставив на месте кучку монахов для продолжения благого дела. Но процесс застопоривается. По какой-то причине, по отъезде харизматичного аббата на смену первоначальному энтузиазму приходит апатия. Обещанные деньги и помощь перестают поступать и плохо говорившие на миланском диалекте монахи, ткнувшись туда и сюда, решают воротиться на родину. Согласно некоторым документам, виной тому был, опять-таки Ансельмо, который, несмотря на свою внешнюю покорность, в глубине души-таки оставался верен Анаклету, и не упускал случая напакостить его противнику Иннокентию, а вместе с ним и аббату Бернарду.
Монахи покидают недостроенный монастырь и пускаются в путь. Прознав про это, несколько миланских вельмож бросаются им вдогонку. Настичь обиженных братьев удается только в 40 километрах, в городке Новара. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы убедить их вернуться назад.
Надо сказать, миланцы цистерцианцев на этот раз не подвели и обещания свои выполнили. С внутренней стороны, над входом в церковь до сих пор по этому поводу меется памятная надпись о богатых пожертвованиях землями и денежными средствами, произведенными миланской семьей Аркинти.
Текст на латыни гласит:
«Помирившиеся с церковью при посредничестве св. Бернарда миланцы, а также излеченные его благочестием многочисленные немощные е одержимые, все вместе попросили его возвести этот славный монастырь Кьяравалле под который в 1135 году достопочтимое семейство Аркинти выделило земельное угодие. Преподобный настоятель и монахи в память о заслугах святейшего отца и благочестия миланцев в 1644 году установили.»
Благодаря этим и прочим благодеяниям, монастырь начал быстро обрастаться хозяйством и богатеть. Были возведены жилые постройки и молитвенный дом. Заболоченная местность Ровеньяно не позволяла заниматься земледелием, зато трава росла здесь преотменно. Устроенные на месте болот заливные луга явились абсолютным новшеством для того времени и предметом для всеобщего подражания.
Заливные луга работают по простому принципу: поскольку проточная вода никогда не замерзает, ее температура всегда выше нуля. Благодаря этому на лугу создается теплый микроклимат, и трава растет даже в самое холодное время года. Монахи начали производить такое количество фуража и выращивать столько крупного рогатого скота, что молока вскоре девать стало некуда (не здесь ли родилась сказка о молочных реках с кисельными берегами?). Способствовал этому и, так называемый, средневековый климатический оптимум — благоприятные климатические условия создавшиеся в тот период и продлившийся до середины XIII века.
Остро встал вопрос о консервации молока.
Согласно легенде, именно в Кьяравалле был изобретен Грана Падано, близкий родственник всемирно известного Пармизана. Монахи научились пастеризовать молоко в специальных котлах, добавляли в него сычуг и соль, а затем полученную смесь прессовали и оставляли созревать. Сами они полученный продукт называли «Caseu Vetus» (досл. «Старый Сыр»), а крестьяне, за зернистую структуру, окрестили его «Grana» (досл. «зерно»).
Заливные луга эти, кстати, можно увидеть по сей день. Находятся они через дорогу напротив главного входа. Несколько лет назад их привели в порядок, стараясь воспроизвести первоначальную структуру.
А вот от временных построек в наши дни ничего не осталось. На их месте были возведены новые. К их строительству приступили лет через 15 после закладки первого камня, а освятили главный храм спустя еще 70 лет, 2 мая 1221. Сделал это только что вернувшийся из крестового похода миланский епископ Энрико I да Сеттала, о чем свидетельствует памятная плита, бережно хранящаяся во внутреннем дворе монастыря. Готическими буквами на ней выбито:
«В год господень 1135 года, 22 января, этот монастырь был заложен блаженным Бернардом Аббатом Кьяравальским. В 2 мая 1221 года эта церковь была освящена Энрико, епископом миланским, в честь святой Марии ди Кьяравалле».
Росту и благосостоянию монастыря способствовали не только предприимчивость монахов и богатые пожертвования, но и льготы, которыми те пользовались. Монахи, например, были освобождены от налогов и разных повинностей, в том числе бесплатно предоставлять крышу и пропитание часто проходившим здесь войскам. В обмен на эти «поблажки» монастырь брал на себя бремя забот о несчастных, юродивых и паломниках, которые оставались вне внимания власть имущих. В скором времени Кьяравалле приобрел известность места, где можно было бесплатно получить медицинскую помощь, где паломники могли остановиться (максимум на три дня), чтобы подкрепиться и отдохнуть, а особо нуждающиеся могли рассчитывать на небольшую материальную поддержку.
О богатстве и процветании монастыря говорит один любопытный факт. По имеющимся в архивах свидетельствам, аббатство, следуя примеру своего французского материнского дома, только вина бедным бесплатно раздавало около 75.000 литров! Это, действительно, был самый богатый монастырь не только в окрестностях Милана, но и, пожалуй, на всем севере Италии.
В XIII веке строительство монастырского комплекса продолжилось возведением первого клуатра. Еще век спустя были достроены тибурий, трапезная и капитулярный зал. В 1412 году по распоряжению настоятеля у главного входа был возведен гостевой дом а в южном трансепте была пристроена небольшая часовня, в XVII веке переделанная под ризницу.
Дабы не подвергать братьев соблазну, вплоть до 1786 года вход в монастырь женщинам был строго ограничен. Но, чтобы позволить и слабому полу приблизиться к святости Бернарда, тогда же слева от главного входа была возведена миниатюрная капелла, ему посвященная.
После 1786 года церквушка потеряла свое предназначение и ее отдали под монастырскую приемную. Вход в капеллу находился со стороны улицы (сохранилась дверь слева от центрального входа, хотя и в измененном виде).
Здесь находится фреска Христа перед Понцием Пилатом. Ранее считалось, что выполнена она была фламандцем Иеронимом Босхом. Но сегодня сходятся во мнении, что ее автор — швейцарец Ганс Витц (Hans Witz), один из самых выдающихся швейцарских художников XV века. Известно, что Витц был придворным живописцем сначала при регентше Бьянке ди Савойя (матери герцога Галеаццо Мария Сфорца), а затем при герцоге Людовико Сфорца.
К сожалению, капелла закрыта для публики и попасть в нее можно только с организованными, заранее заказанными экскурсиями.
С середины XV века над монастырем начали сгущаться тучи. Благосостояние его сделалось предметом зависти. Нуждающийся в средствах папа римский под разными предлогами решил взять его под контроль. Но в 1465 году, на его пути встал не менее предприимчивый новый миланский герцог Франческо Сфорца. Он тоже был непротив запустить руку в монастырскую казну и, опередив папу, подчинил аббатство себе, доверив его управление своему сыну-кардиналу Асканио Сфорца. Асканий сразу же честно поделил имущество обители, оставив ей ровно половину их земель.
Урезанный во владениях монастырь достойно продолжил свое существование вплоть до 24 флореаля VI-го года Республики (13 мая 1798 года), когда по решению Собрания конгрегация цистерцианцев была упразднена, монахи распущены, а все имущество конфисковано в пользу Цизальпинской Республики со столицей в Милане. Проживали тогда в монастыре 21 цистерцианец: 16 священников и пять послушников. С годами монастырь пришел в полное запустение. Многие строения превратились в руины, главный клуатр, спроектированный Браманте, был снесен для строительства железной дороги Милан-Генуя, в наши дни заросшей бурьяном и выглядящей вот так:
Только в конце XIX века городские власти опомнились. Начались частичные восстановительные работы, а в 1952 году миланским епископом Шустером было принято решение монастырские строения вновь передать монахам, естественно, без земельных угодий, которые к тому времени уже давно были национализированы.
Внешняя часть
Первоначально монастырь был окружен заполненным водой рвом, обнесенным высокой кирпичной стеной. От стены сохранились два небольших фрагмента по обе стороны от парадного входа, возведенного в XVI веке по указанию французского короля Людовика XII.
Дверь слева ведет в «женскую капеллу», о которой было сказано выше.
В бывшей гостевой части ныне расположена монашеская лавка, где братья продают продукты, в том числе собственного производства, напитки, косметические средства, религиозную атрибутику. Особым успехом пользуется отвар из алоэ. Говорят – панацея от всех недугов.
Церковь
Как уже было сказано, церковь аббатства, впрочем, как и весь его комплекс, является самым важным примером ломбардской готической архитектуры. В XVII веке в ее внешний вид и внутреннее убранство, согласно канонам того времени, были внесены значительные изменения, но в 1926 году причудливые украшения барокко с фронтона решено было убрать. По какой-то причине был оставлен выступающий за основную линию кирпичного фасада отштукатуренный ризалит. На мой взгляд, фасад без него только выиграл бы.
Два сохранившихся фрагмента элегантных готических дверных проемов дадут вам представление, как все это выглядело 800 лет назад.
Напомню, что готический стиль зародился во Франции. Официально — со строительства в 1140 году главной церкви бенедиктинского аббатства Сен-Дени в северном пригороде Парижа. Именно оттуда любовь к готике постепенно начала распространяться по всей Европе. В Италии – родине предшествовавшего ей романского стиля – этот новый вид стремящейс я ввысь архитектуры, по разным причинам, не очень привился. За редким исключением (Домские соборы в Милане, Сьене, Орвьето, баптистерий в Парме, дворец дожей в Венеции), строения, в нем выполненные, принадлежали монастырям, чей главный материнский дом находился во Франции, откуда присылались строго регламентированные строительные проекты. Что произошло и с аббатством Кьяравалле.
Итак, в 1135 году был заложен первый камень. Работы по благоустройству начались, но к строительству церкви приступили лет на пятнадцать позже, примерно в 1150 году. Готика на тот момент, как вы сами понимаете, был еще в пеленках, а поэтому, зайдя в церковь, даже неопытному взгляду не трудно будет заметить некую неуверенность в принятии некоторых архитектурных решений. Вроде уже она, но еще сильно чувствуется приземистый, добротный романский стиль со своими круглыми арками, массивными колоннами, маленькими окнами.
Главная входная деревянная дверь, предположительно, XVII века.
Рельефно вырезанные круглолицые святые, возвышающиеся над облаками – это уже известный нам Роберт Молемский, Альберих (ученик Роберта и второй после него аббат монастыря Сито), Стефан Хардинг (третий по счету аббат Сито), ну и, конечно же, Бернард Клеворский.
Не знаю, как вам, а мне все они кажутся на одно лицо.
Портал увенчан гербом, символ которого монахи выбрали для себя еще в середине XV века. На нем изображен аист, держащий в клюве посох и митру.
Аисты в Кьяравалле, увы, давно перевелись. Тогда же, прибывшие в Ровеньяно первые монахи, нашли его изобилующим этими пернатыми. Не случайно: здесь было множество болот, с населявшими их лягушками и прочей земноводной живностью. Наивные птицы сразу с братьями подружились, не подозревая, что не пройдет много времени, как их новые «друзья» изведут их люкомство. Очень полюбились аистам новые постройки с их высокими шпилями и круглыми, в форме колеса, окнами, где те могли строить свои гнезда.
Внутри, сразу же над главным входом расположена надпись, о которой уже было сказано выше:
«Помирившиеся с церковью благодаря святому Бернарду миланцы, а также излеченные его благочестием многочисленные немощные е одержимые, все вместе попросили его возвести этот славный монастырь Кьяравалле под который в 1135 году достопочтимое семейство Аркинти выделило земельное угодие. Преподобный настоятель и монахи в память о заслугах святейшего отца и благочестия миланцев в 1644 году установили.»
Над надписью находится довольно помпезная фреска, выполненная в лучших традициях барокко.
Следует сказать, что цистерцианцы ведут затворнический образ жизни. Молитва занимает большую часть их дня. Быт монахов аскетичен, а для церквей характерно почти полное отсутствие драгоценной утвари, живописи, роскошных интерьеров и проч. Но в начале XVII века новые директивы Тридентского Собора заставили их сделать исключение из правил, дабы поддержать только что введенную тогда контрреформу. Католической церкви было крайне необходимо укрепить свои позиции, а для поддержания собственной идеологии она, как известно, активно использовала все виды искусства. Слишком аскетичный внутренний интерьер не соответствовал новым требованиям. По совету имевшего большое влияние в миланских церковных кругах художника Джулио Чезаре Прокаччини выбор упал на братьев Джованни Баттиста и Джованни Мауро делла Ровере (последний — ученик Прокаччини), более известных по прозвищу Фьямменгини.
На находящейся перед нами фреске можно увидеть, прежде всего, аллегорию Католической церкви в виде красивой женщины в белых одеждах с папской митрой и голубкой над головой, а в руках держащей ключи от города. У ног ее — святой Бернард, подталкивающий к ней «покаявшихся раскольников» и Анаклета, возлагающего к ее ногам свои епископские атрибуты, им опороченные. С левой стороны изображены занятые на постройке храма люди в одеждах XVII века, а справа – монах цистерцианец, преподносящий правителям города макет храма. По всей видимости, это и есть Манфред Аркинто, благодаря щедрости которого было положено начало возведению монастыря. По имеющимся архивным документам Манфред был облатом ордена цистерцианцев, то есть человеком, посвятившим свою жизнь служению Богу, но, по сути, монахом, в полном смысле этого слова, не являющимся.
Не все монашеские ордена имели в своем кадровом составе кардиналов. Важность этого объяснять, наверное, не надо. Вот почему двум расположенным ниже, по обеим сторонам от центральной входной двери, фигурам двух папских легатов выделено такое заметное место.
Гвидо изображен с колокольчиком, поскольку это он в XIII веке ввел его в ритуал мессы. Дело в том, что вплоть до XX века месса в католической церкви проводилась на неизвестной большинству населения латыни. Следить за ее ходом было далеко не просто. Чтобы верующие знали, на каком этапе этого действа они находятся, был введен колокольчик. Он является, сигналом к побудке перед освящением вина и хлеба.
Церковь представляет собой трехнефовую структуру с массивными низкими боковыми колоннами. Трансепт и пресбитерий, расположенные за алтарем, придают ей форму латинского креста.
На разделяющих неф колоннах изображены особенно дорогие ордену святые.
Например, на первой от входа колонне слева изображен Жерард – брат святого Бернарда. Судя по его добродушному выражению лица, трудно сказать, что до принятия пострига он был доблестным рыцарем, и только тяжелое ранение заставило его сменить оружие на монашескую тунику. Он занимал очень важную в монастыре должность. Был келарем, то есть ответственным за монашеский провиант. Нижестоящая надпись гласит: «Святой Жерард, келарь и брат святого Бернарда».
А вот на первой у хора колонне в том же ряду изображен блаженный Петр Одноглазый (1120-1186). Приглядевшись, можно заметить, что он, действительно, изображен с одним видящим глазом.
Многие спрашивают, почему в Милане сохранилось так мало римских строений ведь, как-никак в течение трех столетий он являлся столицей Западной Римской Империи. Были здесь и Амфитеатр (третий по вместимости после Колизея и амфитеатра в Капуа), и театр, и форум. Куда все это кануло?
Дело в том, что в 1162 году город был подвержен варварскому нашествию армии Фридриха Барбароссы. В марте того года, после двухлетней осады, с третьей попытки, жестокому императору удалось взять Милан. Войдя в него, он велел всем жителям покинуть город с тем имуществом, которое они могли с собой унести. Когда последний житель покинул Милан, он отдал город на разграбление. Было разрушено все до основания.
Причем же здесь Петр Одноглазый, скажете вы? Согласно историческим источникам, Барбаросса питал к нему особое расположение. Это, говорят, и помогло монастырю избежать участи Милана в 1162 году. Войскам Барбароссы было приказано обойти его стороной, а многие горожане именно здесь нашли спасение. Нашли они спасение и на близлежащем хуторе Ночетум, который в те времена был окружен густой ореховой рощей (ит. «noce» — «грецкий орех»). Хутор этот до сих пор сохранился, и при нем имеется маленькая, но довольно интересная церквушка.
Интересна она и тем, что во время проведенной несколько лет назад реставрации, под плитами пола были случайно обнаружены массовые средневековые захоронения, о 
которых до того момента ничего не было известно. К Барбароссе они никакого отношения не имеют, поскольку датируются более поздним периодом, XIII или XIV веком. Предполагают, что останки тел, среди которых много детских скелетов — следствие одной из многочисленных эпидемий, которым подвергался город. Частично сохранились фрески XIV века. Если у вас останется время и будет желание, загляните сюда.
Возвращаясь к Петру Одноглазому, аббатом Кьяравалле, восьмым по счету, он стал уже позже варварского нашествия, в 1176 году. Его предшественник, аббат Жерард (не путайте с Жерардом-келарем), был убит здесь же, на входе в собственную келью поверенным ему цистерцианским монахом Уго ди Базош. Видимо, чем-то аббат ему сильно насолил, чтобы пойти на такой шаг. Впрочем, в длинной истории ордена это был далеко не единственный случай.
А что касается зрения, будучи аббатом монастыря Валруа, разрушенного во время французской революции, он подхватил какую-то ужасную болезнь, в результате которой он потерял один глаз.
Возвращаясь к келарям, найти их изображения в церквях можно довольно часто. И не трудно понять, почему. В-первых, провизия во все времена — а в ту непростую эпоху в особенности — было делом серьезным. Молитва — молитвой, а кушать хочется всегда, даже при самом суровом аскетизме. Келарь поэтому был чуть ли не вторым по важности после аббата человеком в монастыре. С изображением монастырского интенданта с ослиной ногой в руке мы уже встречались в Миланской Картезии. Изображение еще одного келаря можно найти здесь в трансепте, чуть впереди, над дверьми, выходящими во внутренние часовни. Брат Бернард тоже отвечал за провизию, но в испанском дочернем цистерцианском монастыре Святой Марии из Поблете, в Арагоне. Приехав навестить семью в свой родной, оккупированный арабами город Альгезирас, он узнал, что его сестры и родная тетка, поддавшись на мусульманскую пропаганду, потеряли голову и перешли в ислам. Приложив значительные усилия, ему удалось-таки убедить их вернуться в лоно родной церкви, но его родной брат Альманзор, который к тому времени, видимо, сделался нетерпимым экстремистом, не смог с этим смириться и лишил его жизни, причем вбив в голову гвозди. Трубчатые гранаты в то время изобретены не были, для эффективности механизма просто использовался молоток. Все это правда, потому что внизу имеется по этому поводу надпись на латыни.
Весь трансепт посвящен мученикам и святым цистерцианцам и тоже был расписан братьями Фьямменгини в 1615 году. По фрескам не трудно понять, что история цистерцианцев была полна кровавых событий.
Например, случившееся со святым Томмасом, епископом Кантербери. Его идея обратиться в 1174 году к прихожанам с речью в защиту независимости церкви стоила ему жизни. Набросившиеся на него, посланные английским королем Генрихом II солдаты ранили его кинжалами в голову. Он упал, разбив голову и окропив собственным мозгом плиты собора. Именно об этом гласит имеющаяся здесь же табличка.
Там же, с левой стороны, над дверью, ведущей на монастырское кладбище, имеется фреска с изображением аббата Казимира в окружении избиваемых монахов. Произошло это в польском городе Вроцлав, 27 сентября 1224 года.
Слева направо расположены три капеллы: святого Бернарда, Страстей Господних и святого Бенедикта.
Именно в капелле Страстей Господних ранее находилось самое известная, совершенно потрясающая по своей выразительности картина Браманте «Христос у столба», в 1915 году перенесенная в Пинакотеку Брера. В настоящее время там поместили копию.
Написана она была на тополевой доске примерно в 1490 году, когда аббатом монастыря был кардинал Асканио Мария Сфорца Виконти, брат правившего герцога Лодовико Сфорца по прозвищу Иль Моро.
Напротив часовни св. Бернарда расположена фреска с изображением еще одного печального факта в истории цистерцианцев, также произошедшего Польше, где неверующие вандалы напали на монастырь, разрушили его, а монахинь убили. Произошло это в Виттавии. Где эта Виттавия находится, узнать так и не удалось.
Сбоку от надписи находятся изображения всевозможных цистерценских святых и епископов, прославивших себя и орден своими добрыми делами.
На стене южного крыла изображена сцена основания первого монастыря в Сито, а на куполе – опять-таки, дорогие ордену святые: Кристиан Ирландский, Эдмунд Рич Архиепископ Кентерберийский, святой Петр II из Тарантеза и отшельник Вильгельм Аквитанский. В овалах — Богородица, святые Бенедикт, Бернард, Доминик-аббат, Альберих, Гальгано (помните легенду о мече в камне? Так это как раз о нем!) и Виктор-монах.
Пару слов о монастыре в Сито. Основан он был Робертом Молемским, аббатом бенедиктинского монастыря во французском бургундском городке Молем. Выведенный из себя непослушанием вверенных ему монахов, он вознегодовал и удалился в леса, окружавшие городок Сито. Некоторые наиболее верные ему монахи последовали за ним и вместе с ними, практически с нуля, он основал новую обитель. Над дверью ризницы имеется надпись, которая переводится примерно так:
«Святой Роберт, аббат, с двадцатью двумя монахами, покинув монастырь в Молеме, дабы более усердно служить Господу, удалился в пустошь Сито, где, услышав небесный голос и получив благословение апостольского легата архиепископа лионского Угона, и епископа шалонзкого Гвальтьеро, и Его Высочества герцога бургундского Оддона, основал первый цистерцианский монастырь в год господень 1098».
Все фрески, как уже было сказано, были выполнены братьями Фьямменгини, о чем в трансепте с левой стороны не премянули оставить памятную табличку:
«Сие выполнено братьями Джанбаптиста и Джованмауро делла Ровере, миланцами, по прозвищу Фьямменгини 22 июня 1615 года».
В качестве задания, поищите часовню, где над алтарем находится полотно «Се человек» Бартоломео Суарди, более известного как Брамантино (досл. «Маленький Браманте»). Брамантино родился и жил в Милане, а в 1513 году ему посчастливилось работать в Кьяравалле. Среди его работ нельзя не упомянуть мавзолей семейства Тривульцио, построенного на примере работ Браманте. О мавзолее можно почитать в этой статье.
С правой стороны трансепта находится лестница, ведущая в спальную зону. У ее подножия (справа на фото) изображено генеалогическое дерево ордена.
Строительство спальной зоны было начато в 1493 году на средства вступившего в орден монаха Амброджо Висконти, отпрыска знатного рода, уступившего к тому моменту место династии Сфорца. Средств было выделено достаточно, поэтому закончена она была уже два года спустя, в 1495 году. В ней было сорок комнат и имела она три входа с каменными лестницами. На верхнем этаже проживали монахи, а на первом располагались гостевые покои, в которых не раз останавливались знатные персоны, как, например, император Священной Римской Империи Карл V.
Наверху, на стене лестничного проема находится одна из первых работ одного из ярчайших представителей ломбардского Возрождения Бернардино Луини, ученика Леонардо да Винчи, «Богородица Спокойной Ночи», выполненная в 1512 году. Монахи, удаляясь после отбоя в свои кельи, прощались на ночь с Мадонной, произнося свою последнюю в тот день молитву Ave Maria (Радуйся, Богородица). Улыбаясь, она, в компании своего святого младенца и двух ангелов, провожала их на покой. Вдали на откосе виднеется здание монастыря и коленопреклонённый монах-цистерцианец.
Здесь, наверное, уместно сказать, какой у монахов распорядок дня.
Об этом недалеко от входа в церковь имеется очень интересная рамочка с расписанием монашеского дня, строго скандированного молитвами:
В центральной части нефа вас ждет прекрасный пример деревянного искусства миланца Карло Гаравалья, творившего примерно в 1640 годы: двухуровневый, резной ореховый хор. Первый ряд состоит из двадцати двух мест, второй – из семнадцати. На резных панно изображены сцены из жизни святого Бернарда. Все панно отличаются друг от друга. Внимательно присмотритесь к человеческим фигурам, выполненным с детальной точностью пейзажам с видами того времени, хирувимчикам, поддерживающим боковые капители хора, а также ангелочку под резным фронтоном с изображениями святых.
Карло Гаравалья был известен как мастер по мрамору. Самая известная его работа – это алтарь в Санктуарии Девы Марии при святом Цельсии, о котором можно прочитать здесь . Но, как можно заметить, с деревом он тоже довольно неплохо ладил.
Над хором, по обе его стороны, находятся фрески все тех же Фьямменгини, на которых монахи изображены, поющими с ангелами. Пение занимало и занимает очень важное место в жизни монахов.
Но чтобы увидеть главную жемчужину базилики, нам придется вернуться в тибурий.
В 1322 году умирает отлученным от церкви полноправный правитель Милана Маттео Висконти, проведший свою жизнь в нескончаемых битвах и борьбе за власть.
Если вам еще не довелось побывать в базилике святого Евсторгия и вы собираетесь ее посетить, обратите внимание на его бюст и герб с внешней стороны семейной капеллы. Возведена она была в 1297 году, когда Маттео было 47 лет. Тогда же был выполнен бюст.
Официально отлучен от церкви он был за некромантию – гадание, во время которого происходит общение с душами умерших (в наши дни это называют регрессивным гипнозом). На самом же деле, вымышленное колдовство было всего лишь поводом. Мaттео относился к «партии» гибеллинов, стоявшим за императорскую власть (как известно, в те годы все еще имела место быть Святая Римская Империя во главе с Генрихом VII ), в то время как его основные противники – семейство Делла Торре – были гвельфами, выступавшими за ограничение монаршей власти и передачи полномочий папе римскому. Ясно, на чей стороне находился этот последний. Воспользовавшись данными ему полномочиями, он обвинил миланского правителя и его старшего сына Галеаццо в ереси. Под одну гребенку попала также вся женская линия, а также почивший на тот момент дядя Маттео — уважемый архиепископ Оттоне Висконти. Чего уж там мелочиться! Но самое страшное, что под интердикт попали и все жители Милана. В городе перестали звонить колокола, запрещено было проводить какие бы то ни было церковные действия – крещения, бракосочетания, причастия, отпевания. В общем – полный ад.
Ужас этот продлился с небольшими перерывами почти двадцать лет и был отменен лишь в 1341 году. Можете представить себе радость миланцев: снова можно жениться, креститься и проч. , то бишь иметь хоть далекую и иллюзорную возможность попасть в рай! Дабы обессмертить это великое событие, аббату монастыря, вопреки установленным святым Бернардом правилам, было поручено расписать тибуриум. Аббатство Кьяравалле было выбрано неслучайно. Имя Висконти было с ним тесно связано с момента его основания. Посмертно отлученный основатель рода Оттоне Висконти последние годы жизни провел в этом монастыре и умер здесь в 1295 году, в возрасте 88 лет.
Кстати, в Домском соборе имеется его гробница, доставшаяся ему в наследство от находившейся ранее на его месте церкви Санта-Мария-Маджоре, где Оттоне был захоронен.
Учитывая важность события, средства на украшение базилики выделили приличные и решили пригласить лучших художников. Но найти их оказалось непросто. Прошедшая по Европе в 1348 году чума покосила большую часть населения. Пришлось обратить взгляд за границу. Но, по порядку.
Итак, тибуриум разделен на три яруса. Нижний выполнен в стиле, который среди специалистов принято называть «джоттеска», по-имени великого флорентийского художника. Нет, не обольщайтесь. Сам великий Джотто своей руки здесь не приложил, хотя незадолго до их реализации, в 1335 году, к тому моменту уже довольно пожилой флорентиец, действительно, некоторое время жил и работал в Милане. Пригласил его сюда правитель города Аццоне Висконти, сын уже известного нам Галеаццо II Висконти и внук не менее известного нам Маттео. В те годы Аццоне как раз достраивал свою новую резиденцию, которую решил возвести на месте городской ратуши (где в настоящий момент находится Королевский дворец у Домского Собора). Ратушу же он велел перенести в район Пьяцца Мерканти (piazza Mercanti). Остро стоял вопрос, кому доверить украшение внутреннего убранства. Царивший в те годы в Милане римско-готический стиль не отвечал его эстетичесим запросам. Хотелось чего-нибудь новенького, а новшества в те годы, безусловно, нужно было искать в прогрессивной Флоренции. Туда Аццоне и направил своих гонцов с запросом. Городской Совет Флоренции, дабы ублажить влиятельного и воинственного северного союзника, посоветовавшись, среди разных претендентов выбрал Джотто и направило его в Милан подобрать себе бригаду из местных подмастерьев и наладить процесс. Выполнив свою миссию, Джотто через год вернулся в родную Флоренцию… и вскоре умер.
К сожалению, от выполненных тогда фресок мастера, а точнее его учеников, ничего не осталось, как не осталось ничего от самой резиденции Висконти. На ее месте в XVII веке был выстроен новый королевский дворец. От комплекса XIV века сохранилась только церковь святого Готхарда, являвшаяся внутренней придворной часовней, и выходящая на виа Делле Оре (via delle Ore) чудесная восьмигранной колокольня, спроектированная архитектором из Кремоны Франческо Пекорари, вошедшим в историю, как раз строителем колоколен. Всего он их возвел три: колокольня церкви святого Готхарда, построенная в период с 1330 по 1336 гг и также носящая имя «джоттеска»; построенная примерно в тот же период колокольня аббатства Кьяравалле; и самая главная достопримечательность Кремоны – колокольня кафедрального собора, так называемая «Torrazzo». Кто был в Кремоне, тому, наверняка, рассказали, что Кремона это город трех «Т» : tette (сиськи — извините, из песни слова не выкинешь), torrone (туррон — кондитерское изделие, которым знаменита Кремона) и Torrazzo. Что же касается церкви святого Готхарда, там хранится распятие, приписываемое руке Джотто и его учеников. По всей видимости, сам мастер выполнил набросок, а уж заканчивали работу его подмастерья. Посетить церковь святого Готхарда можно с билетом в музей Домского Собора.
Возвращаясь к нашему аббатству, даже если эти настенные росписи и не были выполнены самим Великим Флорентийцем, они все равно считаются самым важным художественным наследием XIV века всей Ломбардии. После семилетней реставрации, закончившейся в 2010 году, эти они вновь обрели свою почти первозданную яркость.
К сожалению, художник не оставил на работе своей подписи, а в хранящихся в аббатстве сметах почему-то не сохранилось никаких записей по этому поводу. Но, судя по стилю, никаких сомнений быть не может, что фрески были выполнены учеником Джотто. Специалисты сходятся на имени Стефана Флорентийского. И не только по стилистической близости, а в силу того, что известно, что в период проведения работ в тибуриуме, он как раз работал в Милане по приглашению герцогов Висконти. Пробыл он здесь, правда, недолго, потому что сырость и густые туманы Паданской равнины плохо отразились на его здоровье.
Стефан Флорентийский – фигура довольно загадочная. Несмотря на свидетельство известного историка и биографа Вазари и другие документы, в которых присутствует его имя, о жизни его практически ничего не известно. Установлено, что его руке принадлежат, например портрет Фомы Аквинского и фрески во флорентийских базиликах Санта Мария Новелла и Санто Стефано; что он много творил в Пизе, Пистойе и Ассизи. Вазари же писал о нем, как о мастере перспективы и о его даре правдивого изображения жизни, благодаря которому он, якобы, даже превзошел своего учителя. Живший в XVII веке историк Филиппо Бальдинуччи утверждал, что Стефано являлся не просто учеником, а даже внуком Джотто. Согласно, опять же, Вазари он был отцом другого известного тосканского художника Томмазо ди Стефано по прозвищу Джоттино, хотя и это тоже не подтверждено.
Находящиеся над нашими головами фрески посвящены последним моментам жизни Богородицы. Тема в иконографии не совсем привычная. Сюжет, которым, кстати, воспользовался и Джотто для росписи капеллы Скровеньи в Падуе, был взят из очень популярной в средневековье «Золотой легенды» доминиканского монаха Якова Варагинского (1228 — 1298). На фресках изображены моменты Коронования, Благовещения, Сна и Погребения Богоматери. Все они были выполнены в период с 1345 по 1347 гг.
Внимание матери Иисуса в мужском монастыре не случайно. Ведь обитель ей и посвящена, а на латыни ее название звучит как Sanctæ Mariæ Clarævallis Mediolanensis , т. е. Святая Мария Миланская из Кьяравалле.
Сюжеты росписей связывет между собой четкая логическая нить. Начните рассматривать их с южной стороны (для ориентации: алтарь всегда смотрит на восток).
Архангел Гавриил объявляет Богородице о ее близком конце, новость, которую она спокойно принимает.
Ангел подает ей пальмовую ветвь, которая символизирует вечную жизни. Выполнена она в явно флорентийском стиле — в закрытом помещении, с детально расписанными деталями обстановки. Обратите внимание, что взгляд ангела, как бы подчеркивая связь между двумя событиями, направлен в сторону следующей фрески.
Далее, траурный кортеж двигается в сторону монастырского кладбища. Тоже не случайно. Высокопоставленный еврей пытается наброситься на апостола с пальмовой ветвью в руке, чтобы опрокинуть скорбный груз. Ему это не удается, потому что история продолжается Возложением во гробницу и завершается Успением
и Коронацией Марии ее сыном. По своей утонченности и качеству эта последняя, пожалуй, является самой важной. В ней наиболее ярко раскрыт талант художника.
Имя автора росписи верхних двух сегментов, к сожалению, тоже до нас не дошло. По стилю, насыщенности цветов и несколько чрезмерной массивности человеческих фигур, характерной для романского стиля, речь, наверняка, идет о ломбардском художнике. Есть предположение, что флорентийский мастер, перед тем, как вернуться в Тоскану, дал ему указания, но тот, судя по конечному результату, явно оказался не на высоте. Святые отцы церкви (Иероним Стридонский, Блаженный Августин, Григорий I (папа римский) и Амвросий Медиоланский) и четыре евангелиста изображены под возвышающимся над ними темно-синим звездным небом. Увы, сохранились только фрагменты двух евангелистов и небольшого участка неба.
Ризница
Строительство ризницы началось в 1412 году с последующими расширениями, произведенными в XVII веке и в 1708 году.
Здесь хранились разные реликвии, среди которых, вплоть до упразднения монастыря — крест Людовика I Благочестивого, приемника Карла Великого, короля франков (814—840) из династии Каролингов, которым он, согласно легенде, активно крестил славян.
Размер креста был примерно 50х60 см и весил он порядка 500 г. Рукоятка его была обита серебром со вставленными в него драгоценными и полудрагоценными камнями. Ну что-то вроде этого, принадлежавшего императору Лотарию, о котором было сказано выше.
Согласно одной гипотезе, Людовик Благочестивый собственноручно подарил крест Милану в знак перемирия, а два века спустя архиепископ и фактический правитель города архиепископ Оттон Висконти передал его любимому монастырю.
Согласно другой гипотезе, похороненные на монастырском кладбище члены рыцарской семьи Пиола, являвшиеся хранителями Карроччо — четырехколесной повозки, на которой закреплялся большой штандарт города и устанавливался алтарь, чтобы священники вели с него во время битвы службу, а трубачи воодушевляли солдат к бою, считавшемся проигранным, если врагу удавалось его захватить – похитили крест в результате какого-нибудь набега и передали его монастырю, где они возвели семейный склеп. На входе в склеп сохранились остатки фрески с похожим крестом.
Когда Милан был взят наполеоновской армией, и монахам было приказано покинуть монастырь, они спрятали реликвию и тайно перенесли ее в церковь Санта Мария при Сан Чельсо , где, говорят, он по сей день и хранится.
Обратите внимание на полотна с изображением Девы Марии, святого Бернарда, святого Бенедикта и прочих святых, а также надалтарную картину, выполненную Даниэле Креспи — художника, расписавшего Картезию Гареньяно.
Капитулярный зал
Выйдя из церкви, мы попадем во внутренний дворик. Как уже было сказано, это единственный сохранившийся дворик. Большой Клуатр, спроектированный Браманте, был снесен при постройке железной дороги.
Во двор выходит Капитулярный зал. Название «капитулярный» происходит от итальянского слова Capitolo (досл. «глава»). Согласно уставу, монахи каждое утро должны зачитывать по одной его главе. Делается это в специально отведенном для этого месте, которое так и называется «Капитоло» . Но капитулярном зале монахи не только ежедневно перечитывали составленный святым Бернардом Устав. Здесь они распевали гимны во славу Богородицы, читали Святцы. Здесь выдавались одежды новым послушникам, оглашались приказы и наказывались провинившиеся. Здесь отпевались усопшие монахи перед их захоронением на монашеском кладбище. Кроме того, здесь имели честь быть захороненными наиболее выдающихся настоятели.
Следует заметить, что согласно тому же Уставу, хоронить внутри церкви было разрешено только епископов и царствующих особ.
На стене зала можно заметить графитти, выполненные Браманте, на котором с трудом, но все-таки можно разглядеть виды города.
Клуатр
В 1490 году по заказу кардинала Асканио Марии Сфорца Висконти, брата правящего миланского герцога Леонардо иль Моро, Браманте и Джованни Антонио Амадео начали строительство Главного Клуатра и Капитулярного зала.
Как уже также было сказано, это строение не является тем, что было возведено после приезда в Милан святого Бернарда. От первоначальной структуры в наши дни сохранилась только прилегающая к церкви северная сторона и два пролета.
Фреска 1549 года над дверью, ведущей из клуатра в церковь, с почитаемым цистерцианцами изображением Богородицы на троне с Младенцем приписывается Каллисто Пьяцца.
Сбоку от фрески находится та самая мемориальная таблица, датируемая 1221 годом, о которой было сказано выше:
«В год господень 1135 года 22 января этот монастырь был заложен блаженным Бернардом Аббатом Кьяравальским. В 1221 году эта церковь была освящена Энрико, епископом миланским, 2 мая в честь святой Марии Кьяравальской».
Над надписью имеется изображение все того же, знакомого нам, пернатого.
Терракотовые арки выполнены в том же стиле, что и стрельчатые своды храма. Обратите внимание на остроконечные проемы, поддерживаемые двойными колоннами. Они заканчиваются резными капителями с высеченными листьями, орлами и человеческими лицами. Средневековой фантазии можно только подивиться!
А также на офитные колонны, расположенные в северо-западном углу.
Согласно христианской символике, узлы являются символом двойной человеческой и божественной природы Христа, а также Отца и Сына, объединенных Святым Духом.
При возведении восточной и западной сторон клуатра были использованы колонны и капители первоначальной постройки. В оставшейся части они были выполнены заново по образцу имевшихся.
Вдоль каменной стены бежит надпись:
«Старый клуатр – цистерцианцами возведенный – во славу Святейшей Богоматери — для нужд Аббатства – в XIII веке – в XV веке украшенном – в начале XIX века разрушенном – в 1958-60 годах восстановленном – из найденных реликвий – от Карло и Джанны Моска – любимому Милану».
Увы, ничего не осталось от большого клуатра, спроектированного Браманте и Амедео. Он был полностью снесен в 1861 году при строительстве железнодорожной ветки Милан-Павия-Генуя (которая в настоящее время уже давно является недействующей).
С южной части клуатра открывается очень красивый вид на возвышающимся над церковью символом аббатства – почти 60-метровую восьмигранную колокольню XIII века.
Часовая башня
Часовая башня менее заметна по сравнению с колокольней. На самом деле ее история тоже очень интересна.
Датируется она 1368 годом. Леонардо да Винчи упоминает о ней в своих записях, включенных в Атлантический кодекс и хранящихся в Амброзианской библиотеке: «Часы Кьяравалле, которые показывают луну, солнечные часы и минуты».
Речь, конечно же, шла об астрономических часах, спроектированных согласно геоцентрическим теориям того времени, которые на отдельных циферблатах указывали часы и минуты, а также движение луны и солнца.
Согласно некоторым источникам, в начале XIX века эти старинные часы все еще присутствовали на башне, хотя уже были повреждены. По всей видимости, наполеоновские солдаты, подвергнув аббатства варварскому грабежу, пытались их содрать. После чего, о их дальнейшей судьбе ничего не известно. Нынешние часы датируются серединой 1826 года, а пять присутствующих на ней колоколов были водружены сюда в начале XX века. Управляются они вручную и носят имена святых Ангелов Божьих, усопших верующих, Петра-апостола, Пресвятой Девы святого Розария и Святого Сердца Иисуса.
Вильгельмина Богемская
С Кьяравалле связана история Вильгельмины Богемской, основательницы новой религиозной секты, первоначально признанной святой, а затем (посмертно) обвиненной в ереси.
Согласно источникам, Вильгельмина (некоторые считают, что она была дочерью чешского князя Пржемысла Отакара I) прибыла в Милан в конце XIII века и, будучи цистерцианской облаткой, поселилась вблизи от монастыря. Вскоре после ее приезда начала расти ее слава целительницы. Дабы излечиться от недугов, в ее домик начали прибывать жители из окрестных городов и деревень. Начало распространяться поверие, что Вильгельмина – это Святой Дух. Появились последователи, и не прошло много времени, как вокруг нее образовалось новое религиозное течение. Слава ее возросла настолько, что на момент ее смерти в 1282 году она была почитаема как настоящая святая. Монахи сделали исключение и похоронили ее на монастырском кладбище, и даже соорудили ей алтарь.
Два года спустя инквизиция узнала о культе, который сформировался вокруг «святой» Вильгельмины. Было произведено расследование и начался процесс над еретиками. Были схвачены и отправлены в подвалы Святой Канцелярии, находившейся в церкви святого Евсторгия, самые близкие ее приверженцы, из которых три были показательно сожжены на костре на Пьяцца Ветра (за базиликой святого Лаврентия). Тело «святой» было эксгумировано и тоже показательно сожжено.
Много веков спустя, в 1973 году, на месте могилы «святой» был похоронен известный миланский банкир Раффаэле Маттиоли.
Что касается монастырского кладбища, оно недействующее. Когда-то на нем располагались гробницы самых известных миланских семей. Например, Делла Торре — главных соперников клана Висконти в их борьбе за власть.
Гробницы эти когда-то были богато расписаны, о чем свидетельствуют местами сохранившиеся остатки штукатурки. Любопытны антропоморфные и зооморфные терракотовые детали, примеры готического искусства.
Старая мельница
Побывав в Кьяравалле, не забудьте заглянуть на старую мельницу.
Первые документ, в котором она упоминается, относится к 1238 году. В нем говорится об одноэтажном здании с двумя колесами, приводимыми в движение водой канала Веттабия, которой монахи имели право пользоваться бесплатно.
Далее о мельнице не имеется никаких документов вплоть 1798 года, когда она была продана частному лицу. После этого она сначала сделалась домом мельника, а затем, в начале ХХ века, вообще была поделена на 13 квартир, которые удалось выселить только в 1963 году.
В 1952 году, после возврата монастыря цистерцианцам, пришлось ждать еще двадцать лет, 1977 года, когда мельница и прилегающий к ней луг вновь были возвращены аббатству. Только в 1996 году были найдены средства на реконструкцию здания, находившегося в очень плохом состоянии.
В настоящее время мельница находится в ведении социального кооператива, который проводит в ее стенах разные семинары и лаборатории для взрослых и детей по пекарскому делу, использованию лечебных трав и проч.
Аббатство с прилегающей к ней мельницей можно посетить:
со вт по пт 9.00-12.00 / 15:00-18.00
сб и вс 9.00-12.30 / 15:00-18.30
В понедельник аббатство закрыто для посещений.
Как добраться:
метро «Corvetto», затем автобусом 77 в направлении «Cimitero Chiaravalle». Если вы любитель велосипеда, то из центра сюда ведет велодорожка.
Если вы не нагулялись, к метро Corvetto можно вернуться, совершив приятную получасовую прогулку по парку Vettabia — бывшему пути монахов и паломников. Для этого перейдите дорогу напротив главного входа аббатства, а затем следуйте зеленому указателю «Parco Vettabbia», а затем длинной тополиной аллее, которая доведет вас до церквушки Ночетум, о которой было сказано выше, а там до метро рукой подать. На приведенной ниже карте, если вы увеличите ее масштаб, этот путь указан зеленым пунктиром.
Если час обеда застанет вас в окрестностях аббатства, не отчаивайтесь. Здесь поблизости, в смысле, в 3 минутах пешком, имееются два вполне приличных ресторана: «Borgo Nuovo» , с видом на колокольню Пекорари
и трактир «Al Laghett» , с чудесной беседкой
А если вы за более бюджетный вариант, напротив «Borgo Nuovo» , имеется бар-булочная, где вам могут приготовить вполне аппетитный бутерброд.
Надеюсь, что статья вам понравилась. Пишите комментарии.